Суббота в нашем доме начиналась почти всегда одинаково. Это родителям казалось, что они просыпаются первыми. К тому времени как им подняться, я, как правило, уже не спал, и слышал:
– Вань, а что сегодня вкусненького ты сготовишь?
Это мама папу спрашивала. Нельзя сказать, что всю неделю мы питались чем-то посредственным. Мама и сама могла приготовить что-то такое, от чего, как говорится: «За ушами трещит», но…
…Но суббота, это папин день. Вот тут уже все и начиналось.
– Сашка, (это мне) – вставай.
Пятидесятые года…
Разорван век наполовину.
Вновь обживают города
С войны пришедшие мужчины.
Тогда был в моде крепдешин,
Полупрозрачный, яркий, смелый.
А у березок и осин
Душа по-прежнему болела.
Ах, эти чарующие, эти волшебные звуки! Они преследуют нас всюду – на рынках и в бутиках, в музеях и на стадионах, в ресторанах и рюмочных, в лимузинах и в метро… Да что там говорить, если как-то в парной общественной бани, под аккомпанемент веников, я услышал «Турецкий марш» Моцарта! Кто принёс в парную мобильный телефон, я не знал, хотя догадывался, что это бывший военный, ныне владеющий модным бутиком на Измайловском рынке. Как я догадался? Ну, то, что марш в мобильном может быть только у военного, это понятно, а «Турецкий»… В бутиках на Измайловском рынке трудно найти нетурецкую вещь, если только вам очень повезёт, и вы купите китайскую.
Жил-был хороший человек Серёжа. Однажды угораздило его влюбиться в девушку Соню и сделал он ей официальное предложение. Отказала ему Соня. Погоревал Серёжа три дня и три ночи и влюбился в другую девушку, Ирой её звали. А она ему тоже отказала. И стал Серёжа жить весело и счастливо, ездить на охоту и рыбалку без разрешения, пиво пить и лук с чесноком есть, посуду за собой не мыть и носки разбрасывать по всей квартире, крышку унитаза не опускать и девушек домой приводить. А ещё он сериалы по телевизору вообще не смотрел и Диму Билана не слушал, в магазин ходил, когда захочется, а, когда не хотелось, на диване лежал и чесался везде, как животное.
Сначала Она хотела шаурмы и пива. Потом в кино и на самом интересном месте в туалет. Он покорно вывел Её из кинозала и ждал у туалета, держа в руках недоеденную шаурму и недопитое пиво. Через два дня Ей захотелось в ночной клуб и Он повёл Её туда, хотя ненавидел танцы, дым и громкую музыку. Под утро Она пожелала спать на Его постели, но что б Он к Ней не приставал. Проснувшись, Она потребовала совсем наоборот. После «зачем ты это сделал?» Ей захотелось в хороший ресторан, где Она попросила салат «Цезарь», колечко с серёжками, 100 грамм «Хенесси», стиральную машину, свадьбу на 300 человек Её родственников и что б там пел Дима Билан. Или Дима Маликов, Она всё равно их путает. После свадьбы Ей захотелось в Милан за новой сумочкой,
Каждое лето в детстве приезжала я к бабушке в рабочий посёлок, что прилепился своими домишками к кривым улочкам, сбегавшим по склону горы. От крайнего дома до вершины оставалось всего пару сотен метров. И жила в нём армянская семья, заброшенная на Урал ещё в эпоху великих комсомольских строек. Когда я познакомилась с бабушкой Ануш, от большой и дружной семьи остались лишь старики да внук. Страшная трагедия на заводе унесла в один день жизни трёх сыновей и невестки бабушки Ануш.
Частенько поселковая детвора собиралась на скальном выступе, недалеко от её дома. Оттуда открывалась прекрасная панорама: и пруд, и новый город за ним, и завод с окружившим его старым городом, лежали перед нами, как на ладони.
Въедливое треньканье телефона медленно, но верно вползало в голову Петровича, разгоняя сон. Не открывая глаз, Петрович нащупал на тумбочке телефон и нажал кнопочку ответа.
- Митя, Митенька, ты должен немедленно прийти ко мне, - завопил телефон голосом старшей сестры.
- А который сейчас час, - пытаясь прогнать остатки сна, пробурчал недовольно Петрович.
- А это сейчас не важно! – зарыдала трубка, - Глаша пропала! Она не ночевала нома.
Петрович сел на кровати – Глаша это уже серьезно.
Солнце блеснуло последним лучом и спряталось за дальние горы. Ярче стали на небе звёзды, потемнел лес вокруг, громче зазвенела на перекатах речка, стих ветер, шуршавший в кронах сосен.
Мы заворожено ловили последние минуты золотого заката, сулящего назавтра отличную погоду.
- Ой, гляньте! – привлекла всеобщее внимание Таютка, - вон на том берегу какие-то зеленые огоньки!
И действительно, по мере того, как гасло небо, напротив нас, за рекой, на её пологом берегу загорались огоньки. Их становилось всё больше.
Алёша сидел в туалете и размышлял. «Кто я?» – думал Алёша: «Какова моя миссия в этом мире? Почему надо мной потолок туалета, а не небо Аустерлица? И знает ли про моё существование великий отшельник Рамана Махарши?».
Эти мысли заняли у него минут десять, а потом он протянул руку и взял с полочки сборник эссе Имре Кертеса. В текстах этого автора, которого Алёша считал гением наряду с собой и с Махарши, есть ответы на все вопросы бытия, и Алёша часто прибегал к его помощи, находясь в туалете. Он открыл книгу наугад и почти погрузился в увлекательнейшее чтиво, как в туалете погас свет.
Писателя Хвостогривова, автора популярных воспоминаний о своих встречах со знаменитыми людьми, трудно застать дома, в тиши рабочего кабинета. Вот и на этот раз наш корреспондент наткнулся на него в подмосковной Балашихе, на презентации точки по торговле бахчевыми. Г-н Хвостогривов с радостью согласился ответить на несколько вопросов, заметив при этом, что вообще-то он прессу не жалует.
Корр.: - Г-н Хвостогривов, вы известны читающей публике прежде всего как автор замечательных мемуаров. Вы действительно общались со всеми людьми, о которых пишете?
Скажите, Мастер, Маргарита
Вам часто снится по ночам,
Когда погашена свеча
И звёзды ярче хризолита,
А располневшая луна
В объятьях сонного самшита?
Скажите, ведьмой Маргаритой
Вы упиваетесь сполна?
Этот день мы решили провести с молодым, но уже известным актёром, сыгравшим яркие роли в 964–х сериалах и одном художественном фильме, телеведущем, прекрасным театральным артистом, певцом, режиссёром и сценаристом Петром Ивановым. Уже рано утром, в 13.00, мы стучались в его коттедж, расположенный на заброшенной окраине элитного дачного посёлка. Дверь нам открыл сам Пётр.
– Здравствуйте. Я уже готов. Сегодня у меня очень напряжённый день…
И мы продолжили разговор в его скромном «Хаммере».
- Разговор нашего корреспондента с писательницей Мариной Устиновной Перцовой:
Корр.: - Здравствуйте, Марина Устиновна! Разрешите сразу вопрос - Вы написали около 5250 книг. Как Вам это удалось?
П.: - Я написала больше, пока не всё опубликовано. К примеру, до сих пор ждут своей очереди мои сочинения за 3 и 4 классы. Никак у меня до них не доходят руки, ведь только в прошлом году я сочинила 365 повестей и романов, которые помогают людям выжить. В этом году у меня такой же график.
Валь, привет, королева! Это Ира с Москвы! Как у вас там? Да у нас-то чего… Слушай, я чего звоню, уже извелась прям вся. Вчера с мамкой говорила, представляешь, она говорит – Батуева рожает. Я не могу, говорю, какая Батуева, та, что у рынка живёт, что ли, а нас разъединили, связь эта дурацкая. Ты-то знаешь, какая Батуева? Как нет? А чего ты там делаешь-то, если не знаешь ничего? А Маринка не Батуева? Нет? А кто? А-а… Да всё нормально у нас, я ночь не спала из-за Батуевой этой… Муж? Да что муж… Идиот. Значит, у рынка всё-таки Батуева, если не Маринка. Не рожала она? Чёрненькая такая, в дублёнке? Нет, ну я в полном шоке вся… А кто тогда? А та Батуева, что возле магазина красного? Тоже не Батуева?
Вот она, справочка окаянная,
Ниже подпись моя покаянная.
– Да, я жил.
– Да, грешил,
Врать не буду.
Не к добру эта справочка,
к худу.
Я обожжен до боли солнцем.
Песок, что утром был сырой,
Просох. Лежу желтей японца
Под крышей мира голубой.
А мотылек, меня касаясь,
Цветными крыльями звеня,
Какой-то благовест рождает
О сути нынешнего дня.
Ю.Юркевичу
Открыв альбом, как и любой другой,
Я временные ввел координаты.
По вертикали я, смешной и молодой,
Другая ось – события и даты.
Есть у нас в поселке дед. Имя его люди не помнят, и сколько лет старику, никто и не скажет. Кличут Епифанычем и детвора, и взрослые. Летом он в одиночестве на лесной пасеке в землянке живет. Зимой в поселке в своем доме детей привечает, тех, что по малолетству не могут работать ни в горе, ни на прииске. Соберется такой мелкоты полна горница, и пойдут у них разговоры, сказки да присказки. Однажды и я забрел на такие посиделки в дом Епифаныча. Долго слушал его побасенки, а потом спросил:
- Епифаныч, а вот слышал я, на севере, за Турой, есть рудник, который «Красной шапочкой» все называют. Не знаешь почему?
- Как не знаю? – всполошился старик, - я все знаю. Вот послушайте.
Подробнее ...
Жертвам теракта в московском метро посвящается
Ночь неумолимо уступала рассвету. Звёзды гасли, вернее, таяли, отдавая свой блеск небу, которое становилось светлее и светлее там, где просыпалось солнце. Самый первый, самый шустрый лучик, вырвавшись из-за горизонта, начал прыгать по голым веткам деревьев, по ещё пустынным улицам, по окнам домов, стараясь проникнуть сквозь задернутые шторы. Он был так весел и юн, город невольно улыбнулся ему навстречу.
- Я несу тебе, город, новую любовь, - шепнул лучик, - она родится сегодня!
Есть в нашей семье фирменное блюдо, не праздничное, нет. Но готовится только по воскресеньям, когда вся семья в сборе. Полевая каша. Почему именно полевая? Да потому, что в пору моего детства ее готовили летом на покосе да в поле на картошке. Помню, однажды и меня взяли на покос, чтобы помогала деду Пасечнику на стану. Пасечник – это не фамилия, а так, прозвище. Настоящего имени старика никто и не помнил уже, про себя дедок говорил, что с малолетства на пасеке работал, сперва на хозяина, потом и свою заимел. Жил он тогда на белгородчине, попал на Урал в послевоенные годы, когда вместе с братовьями поехал Магнитку строить.
Был месяц мрак на Аркаиме.
Как лук, изогнута луна,
И сверху белым кругом иней
Наметил контуры окна.
Шумели кроны сосен глухо,
Все шло привычной чередой
Шептала наговор старуха,
Плеснув на уголья водой.
