6 июня - День русского языка. Почему 6 июня? Потому что именно 6 июня появился на свет наш великий Александр Сергеевич Пушкин, не только поэт, не только «наше всё», но и человек, создавший современный русский язык. Ведь, как писали на Руси до Пушкина?
…Случается иногда сим ей избавляти
Любовника погибла почти всеконечно
От той гибели целой и противустати
Любви и злой ревности чрез весь живот вечно…
Это стихотворец Василий Тредиаковский, написано примерно лет за 70 до рождения Пушкина. Понять можно, но с трудом. И появляется Александр Сергеевич:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Тарелка висела как раз в центре футбольного поля. Естественно! Где же ей еще висеть, как не там?
Стадиончик у нас в поселке хоть и небольшой, но поле полноразмерное, да и находится удачно - на самой окраине. Поздно вечером сторож запирает калитку, чтобы утром рано ее открыть для желающих провести здесь зарядку. Но ночью тут никто практически не ходит. Так что лучшего места, чтобы остаться незамеченной, для посадки летающей тарелки придумать трудно.
Я же здесь оказался совершенно случайно: неподалеку от стадиона есть гаражи, и в одном из них круглосуточная шиномонтажка с претензией на автомастерскую. В ней работают два моих друга Серега и Славка. Иногда, когда надо, они приглашают меня как автоэлектрика и диагноста, что полностью соответствует моей первой профессии. Но это обычно днем. А тут посреди ночи Славка позвонил и сказал, что есть срочная работа:
Горькая ягода
Это жимолость – ягода ранняя.
По камням, да на горках кусты.
Синеглазая, несказанная,
Горьковатая, словно ты.
С первой ягодой едва справишься,
Но потянешься за второй,
Верным другом навек останешься
Горькой ягодке боровой.
Алло, алло, вы слышите меня?
Мой голос в трубке вашей раздается.
Я из ушедшего зову вас дня,
Боюсь, что ненароком связь прервется.
Да, между нами три десятка лет.
Ответьте, как вы, хорошо живете?
Вот почему-то связи часто нет,
И не найдешь вас, вы же на работе.
Исповедальное
Жилище преданной подруги.
У окон – морем лебеда…
Я был единственным в округе,
Кто мог заглядывать сюда
Она меня тайком встречала,
В глазах проглядывала грусть,
Я целовался для начала
И говорил себе: – Ну, пусть!
Спитак
Это был декабрь, и декабрь был мёрзлым,
И сыну куртку тёплую одела Арегназ…
Она его увидела через неделю, мёртвым,
Без курточки, которая была ему как раз.
Это был декабрь. Безмолвным серым утром
Закричало эхо далеко в горах,
И за бесконечно долгую минуту
Красивый белый город превратился в прах.
- (Записки из подполья)
Вот нам всё время твердят, что наш народ как-то вял, апатичен, не то что, к примеру, афганцы, или те же французы. Налоги ему поднимают – а он молчит. Коммунальные платежи до небес взвинтили – снова молчит. Землю родную продают – а он и не чешется даже.
Но это не так. Есть, есть и в нашем обществе пассионарии!
В преддверии дня независимости, неравнодушные к газированным автоматам граждане вышли на аллею Небесной Сотни и очень смело выразили там свою гражданскую позицию.
Когда на Россию надвигается беда, люди бегут в магазин и скупают соль, спички и всевозможные крупы.
Когда беда нависает над Соединенными Штатами Америки, американские граждане сметают с полок супермаркетов туалетную бумагу.
Я долго ломал себе голову над тем, почему так происходит? И, наконец, понял.
Русские люди пытаются спасти свои жизни, и потому закупают продукты и спички, а американские хотят прежде всего спасти свои задницы.
У нас разный менталитет!
Раньше нам говорили:
– Весь мир с нами!
А разные там кремлевские пропагандисты потешались над этим:
– Помилуйте! – восклицали они. – Как может быть с вами весь мир, если во многих странах даже и не слыхали о таком государстве, как Украина?
И тогда возникла новая формулировка: «С нами весь цивилизованный мир!»
Построил нас как-то на плацу майор Карнаухов и говорит:
– Товарищи солдаты! Сегодня вся наша страна выходит на коммунистический субботник! Командование узнало, что и вы тоже хотите принять в нём участие и решило пойти вам навстречу!
Далее последовала команда:
– Первая рота – на право! Шагом марш!
– Вторая рота – на лево! Шагом марш!
И мы, чеканя шаг, с задорной песней, двинулись на субботник.
- Ложись! Ложись! - Егор делал знаки в воздухе рукой, словно придавливая кого-то невидимого ладонью к земле.
- Па, да чё ложись-то, - возразил десятилетний Семка, худенький мальчуган с пятнами зеленки на стриженой голове - Прошлый раз бабка Макарчиха в воронку схоронилась а ее все равно убило. Ты ж сам говорил - два раза в одно место не попадет, а убило же.
При прошлом обстреле, дня три назад, соседка их, Степанида Макаровна, бабка Макарчиха, и правда, помня слова Егора, что в одно место два раза не попадет, сиганула в воронку от снарядного разрыва и залегла там. Не убереглась старая Макарчиха. Осколок вошел в спину, под лопатку, и охнуть не успела бедная баба. Умерла тут же, на месте, без мучений.
Вспыхнет свет на Приморском бульваре —
Это город зажжёт фонари.
На Ракушке оркестр заиграет,
Можешь слушать, а хочешь — смотри.
Нет свободных скамеек под вечер,
Горожанам здесь всё по душе.
Здесь и отдых, и новые встречи,
И свиданья знакомых уже.
- Чёрный юмор
– Доктор, у меня муж умер.
– А он был провакцинирован?
– Да.
– Это хорошо. Вам тоже надо провакцинироваться.
Зубная щётка уже давно привыкла к одиночеству. Она даже научилась находить преимущества в такой жизни – во-первых, просторный пластиковый стаканчик без соседей, пусть не очень чистый, но она же понимает, что Хозяин мужчина и не знает, что там смертоносные микробы на дне заводятся… Во-вторых, зубная паста только для неё одной – часто, конечно, засохшая, ведь колпачки у этой породы людей всегда бесследно исчезают... Она вообще подумывала, что и весь ванный мир принадлежит только ей, хотя там жили ещё бритва, одеколон, мыло и полотенце, но эти предметы не часто, но менялись, а она была долгожительницей. Да что говорить – зубная щётка пережила даже крем для рук, вместе с которым здесь и поселилась!
- красивая китайская легенда
Как-то Ученик пришёл к Мастеру и спросил:
- Я три года повторяю за тобой всё, что делаешь ты, Мастер. Когда ты отдыхаешь, отдыхаю и я. Когда встаёшь ты, встаю и я. Когда ты выходишь на улицу, я тоже выхожу. Я научился видеть зелёный осколок в зелёной траве и белый снег на белом дереве. Моё лицо уже не боится ни жары, ни холода, а сердце бьётся медленно и спокойно. Я пью чай и вдыхаю аромат деревьев и кустов. Если я вижу повозку, я знаю, куда она едет. Если я не вижу повозку, я всё равно знаю, куда она едет. Может, я уже стал Мастером?
«Какое прекрасное лицо! Такие женские лица я видел только на старинных гравюрах и вдруг здесь…» - подумал Головкин. Лицо действительно было прекрасно – высокий чистый лоб, на который якобы случайно спала белокурая прядка, яркие синие глаза, румянец, и не нарисованный, а природный, это Головкин определять умел. Восхитила его белая, как будто никогда не видевшая солнечного света кожа, очаровательная шляпка с небольшой вуалью, шея, прикрытая якобы небрежно повязанным шарфиком… Он успел рассмотреть даже пальцы, украшенные дорогими перстнями… Женщина улыбалась каким-то своим мыслям, взгляд её, не задерживаясь, пробежал по Головкину и устремился вверх, строго очерченный профиль проплыл мимо и Головкин с трудом подавил в себе желание обернуться.
Отдав монстру по имени ЖКХ половину пенсии, расстроенный Широков вышел из банка и сел в свои «Жигули». В боковое стекло сразу постучали. Давно запрещённый парковщик протянул Широкову руку и замер в ожидании денег. Их ещё не запретили.
- Вас же нет, я по телевизору видел. – сказал Широков, протягивая двести рублей.
- Всё относительно. Сегодня меня нет, завтра тебя, послезавтра телевизора. – ответил парковщик и канул вместе с деньгами.
Широков ещё больше расстроился и, едва отъехав, совершил манёвр под названием «разворот».
Ярыжные люди – откроем-ка книги! –
Сидели в ночи у костра.
То – голь перекатная, сплошь шаромыги,
У них ни кола, ни двора…
Протяжные песни тоскливые пели,
В исподнем топтали росу.
Над ними холодные ветры гудели,
Из глаз вышибая слезу.
Подробнее ...
Слово за слово… Тронулся поезд,
Оставляя шумливый перрон.
Пассажиров в купе моём – трое.
Мчит по Крыму московский вагон.
За окном и сады, и домишки,
И лугов потемневших ковры.
Чай в дороге сегодня не лишний –
Вечный символ вечерней поры.
Мне осень подарила фото.
Анфас и профиль. Серый дождь.
За эту чуткую заботу
Пред ней расшаркаться пришлось.
Благодарил за сырость листьев,
За луж стальной холодный блеск,
За то, что не судебный пристав
Ко мне нахально в душу лез.
Ты со свежим букетом стоишь у меня на пороге,
Из расстёгнутой куртки видна упаковка конфет.
Я, конечно, впущу, потому что ты прямо с дороги.
И накрою на стол, и полезу за стопкой в буфет.
После тёплого душа возникнешь в махровом халате,
И прижмёшь бесшабашно, и снова солжёшь, что ты – мой.
А пригубив коньяк, с наслажденьем закусишь салатом.
И почудится мне, что и впрямь ты навеки со мной.
