Сиреневый вечер, сугробы на улочках,
А снег золотистый вблизи фонарей.
Желтеют окошки трактира и булочной,
И сквера аллеи в гирляндах огней.
Едва переступив порог кухни, Николай Караулов сразу же почуял что-то неладное: жена не только не улыбнулась ему при его появлении, но даже и не посмотрела в его сторону – точно он был какой-то неодушевленный предмет. Она демонстративно отвернула от него лицо и обиженно поджала губки. Все это были явные признаки того, что он в чём-то проштрафился. Но в чём? Где он дал маху на этот раз? Не поздравил ее с днем Рождения? Однако сия знаменательная дата наступит в ноябре, а сейчас, хвала небесам, стоял сентябрь. Восьмое Марта тоже миновало, так что и с этой стороны ожидать неприятностей было нечего. Какой-нибудь юбилей? Разве что пятая годовщина их свадьбы? Чёрт! Надо было хотя бы цветочек купить!
Мов за сонцем роса,
Десь поділась краса,
З господинею не попрощалась.
І летять у віки
Мир наш прекрасен,
Сомнения нет,
И знаю:
Наш путь не напрасен.
Перо скрипит,
Роняя свой свет
На белый лист бумаги.
Країна Мандаринія
Чудова десь живе.
Щодня над нею сонечко
Усміхнене пливе.
Вот говорят, что рабочий класс самый передовой, потому что ему нечего терять, кроме своих цепей. А потом вдруг заявляют: «кто был ничем – тот станет всем».
А кто был ничем?
Рабочий класс!
Завоет в ухо – и метаться
Бумагой, брошенным кульком,
Как будто жизнь в последнем танце
Стирает грани рукавом.
Метёт, как дворник полоумный,
Редакция журнала «Путник». За столом сидит издатель и просматривает рукопись. Входит читатель.
ЧИТАТЕЛЬ (горестно) Э-хе-хе!
ИЗДАТЕЛЬ (в сторону) Странный у него вид... Похоже, он слегка не в себе. (читателю) Проходите, присаживайтесь.
ЧИТАТЕЛЬ (утомленно) Фу-у... (садится на стул.)
Кузнец Корнила
Он не водил компаний бражных,
Не хороводился весной,
Но вот в Николин день однажды
Заслал сват՝ов к вдове одной.
Песня о Москве
Припев:
И в какой стороне я ни буду,
По какой ни пройду я траве,
Друга я никогда не забуду,
Если с ним подружился в Москве.
Поэт В. Гусев, композитор Т. Хренников.
Гнуться долу дерева, мов моляться.
Заміта завірюха стежки.
Сніг мережить село і околиці.
Сплять навіки під снігом батьки...
Що вам сниться під співи хурделиці?
І чи взимку не холодно вам?
Ваші долі читаючи, стелеться
Сніг колючий, підвладний вітрам.
Вы, мужчины, осьминоги:
липните, мораль круша.
Ноги – это просто ноги.
В женщине важна – душа!
-
- Глава из романа «Баржа смерти».
Полковник Александр Петрович Перхуров демобилизовался из армии в декабре 1917 года. И тут же отправился в Бахмут к своей семье, которую не видел в течение долгого времени. Бахмут – это один из старейших городов Донбасса. Там его ждали жена Евгения, дочь и сын. Семья надеялась, что наконец-то начнётся спокойная жизнь. Но спокойной жизнь не получалась. Не мог русский боевой офицер быть равнодушным к судьбе Родины, где власть захватили люди «без чести и совести».
9
Протей свернул документ трубочкой, обвязал его оранжевой ленточкой и сказал:
– Это скинешь в Добрынино.
Чародей полез в карман брюк, достал сигареты, закурил:
- ПРАЗДНИК ЗИМНИЙ НИКОЛА
Тонкие снежные блёстки
Ангелы сеют с небес.
В инее белом березки
Сгрудились кучкой невест.
* * *
Людмила Ивановна извлекла из сумочки зеркальце, припудрила нос, щеки, слегка подкрасила губы и, шурша платьем, поднялась из-за стола. Гудок на обеденный перерыв застал ее уже выпархивающей за двери.
Триптих
1.
Тишина идёт по снегу.
Ночь морозна и ясна.
Яркий месяц смотрит с неба
В душу каждого окна.
6
Он влетел с таким видом, словно за ним по пятам гнались зеленые человечки. Добежав до окна, он резко развернулся и побежал в обратном направлении – но, правда, уже с несколько меньшей скоростью. У двери Буянов вновь притормозил, затем последовал новый резкий разворот на 180 градусов, и новое движение к окну – с еще меньшей скоростью.
Подробнее ...
Стихи о зиме
* * *
Время скоротечно - это факт.
Кажется, едва настало лето,
А уже на парковых кустах
Осени наметились приметы.
4
Вениамин Веточкин устало брел по каменистой равнине. На нем был легкий космический скафандр, утяжеленный свинцовыми ботинками, так как сила гравитации на планете Эпсилон 37 была почти в полтора раза меньше земной. За поясом у Веточкина торчал лазерный бластер, а на шлеме подрагивали высокие и чуткие, как у кузнечика, усики антенн.
Лене уже исполнилось 37, хотя выглядела она значительно моложе. У нее был четырехлетний сын, которого она родила, потому что профессор акушерства и гинекологии Балезин обещал всем русским женщинам вполне здоровых детей, если зачаты они будут до тридцати четырех лет.
