Второй тайм
Продолжаем наш репортаж. Начинается второй тайм одной шестнадцатой кубка Советского Союза по футболу между командами «Планета» и «Комета».
За реками медовыми,
За скалами халвовыми,
Где солнце – апельсин,
Где тучки – вата сладкая,
А небо ароматное,
Там город есть один.
Первый тайм
Здравствуйте, дорогие товарищи! Начинаем наш репортаж о мачте одной шестнадцатой финала кубка Советского Союза по футболу между командами «Планета» и «Комета».
Шла по улице разиня.
У неё была корзина,
А ещё – пакет.
Шла она, ворон считала,
А пакет-то был дырявый!
В этом весь секрет!
Часть вторая
Инопланетянка и кандидат в президенты
– Ваш муж серьезно болен,– сказал я.
– Да, знаю,– сказала жена Лапшина.
Укроет давнюю печаль
Густой снежок сквозь тихий вечер.
И будут звёзды нас венчать,
Роняя свет тебе на плечи.
5
На площадке второго этажа я остановился и закурил.
Выкурив сигарету, я вновь стал подниматься вверх по лестнице, стараясь ступать мягко, как кот на охоте. Миновав квартиру Бренды, я поднялся на девятый этаж.
Укуталась пледом на нашем диване,
Компьютер – напротив, под спину – подушку.
А город давно пребывает в нирване
Ночного блаженства. Так тихо снаружи.
3
…Я раздвинул кусты папоротника и увидел поляну, залитую лунным светом. На поляне стояла бревенчатая хижина лесника. Где-то пронзительно ухнул филин... Я уже хотел, было выйти из своего укрытия, как вдруг послышался хруст ломаемых веток, и на поляну вышло пятеро человек…
Наливаются яблоки, ветви пригнув до земли.
После долгих дождей в полный рост поднимаются травы.
Дядька в Киеве верит, что воду в Днепре москали
Отравили не корысти ради, а так – для забавы.
2
Еще несколько таких больных – и мне самому понадобиться помощь психиатра, подумал я. Одни сумасшедшие пишут свой вздор, другие – его читают. В итоге больные прут ко мне косяками.
Желая проверить, насколько устойчив бред моего пациента, я спросил:
– А что же блондинка?
В начале восьмидесятых довелось мне пару лет потрудиться грузчиком на мебелевозе. Возглавлял в те годы «Лентрасагентство» бывший боксёр С. - личность в Ленинграде известная. Он начинал свою спортивную карьеру в питерском «Динамо» вместе с легендарным Валерием Попенченко.
- Мама, мы все тяжело больны. Мама, я знаю, мы все сошли с ума (в том числе и мама)
Виктор Цой
Часть первая
Жертва беллетристики
Дверь приоткрылась, и в кабинет вошел мужчина. Он поздоровался и сел на стул. Я постарался придать своему лицу любезное выражение:
Укрыты снегом ветки и дома.
И мне тепло от одеял перронных.
Сосульками застыла кутерьма,
И ходят важно яркие вороны.
Коридорами иду, коридорами.
Что там, за дверью резной, за синими шторами?
У виска голоса шелестят, голоса липучие.
Моргнул красный глаз фонаря… Сумерки ползучие.
- Лучший друг нам в жизни сей Вера в провиденье; Благ зиждителя закон: Здесь несчастье – лживый сон, Счастье - пробужденье.
Василий Жуковский (Светлана)
Остывшее за ночь солнце чуть тронуло краешек неба, и на серой в предутреннем свете снежной пелене, будто на опущенной в проявитель чёрно-белой фотографии, проступили контуры окружающего трассу ландшафта. Ложбинка кювета,
Прозвенел звонок и Николя, выудив из портфеля потертый учебник по физике, раскрыл его на парте, спеша пробежать хотя бы одним глазком домашний материал. Прочитать дома физику (как, впрочем, и химию, и всё прочее) ему не удалось, потому что игра в футбол, бренчание на гитаре и чтение рассказов Конан Дойла съели у него всё свободное время. Он заткнул пальцами уши – так как шум в классе стоял неимоверный – и углубился в чтение, пытаясь постичь в этом кавардаке за оставшиеся минутку или две закон Бойля-Мариотта.
1
Каждое утро Пилюгин совершал один и тот же моцион: пробудившись, после захода в туалет, подходил к зеркалу шкафа-купе и, как минимум, пару минут пристально смотрел на своё отражение. Даже не просто смотрел, а всматривался, пытаясь что-то увидеть. Зеркало – главный судья, так считал Пилюгин.
Подробнее ...
Это случилось в конце октября далекого уже теперь 1967 года.
Тосик шагал мимо здания судомеханического техникума своей смешной подпрыгивающей походкой с какой-то девчонкой. Первым сие великое чудо узрел Зубрун.
По словам Валентина Павловича Стеренка, детство его временами было очень тяжким. Родился в Кронштадте в 1934 году. Отец был моряком, переехал на Балтику из Станислава Херсонской области. Когда началась Великая Отечественная война, семья Стеренков оказалась в блокаде. Для всех наступили трудные и беспросветные дни. Донимали голод и холод.
В душе моей
Огонь свечи
Горит в ночи.
